Ну типа как обычно)

Мерлин ОТП-фест уже несколько дней как закончился, а я ваще не бум-бум
Заяц хоть клип выложила, а я чето ваще в потолок плюю, гыыыыыы

лучи любви в двух словах)))Ну, я какбэ хотела сказать спасибо в первую очередь Сабире, которая замечательный кэп и офигительный автор
Еще обожаю люблюнимагу мое солнышко панду , с которой совершенно охренительено сошлись в плане переводчества - я не ожидала, когда мы с ней брались за "Словарь...", что оно так будет, буквально едва ли не читая мысли друг друга И тут все также было, на одной волне, как-то в одном ритме, на одном языке, если можно так сказать. Я просто в восторге от этого, и хочу-хочу еще вместе переводить
Дальше спасибо нашим бете и гамме. Уночка, зая, ну куда ж мы без тебя, ну ваще ж бы пропали, да
lyekka, так же огромное спасибо за окончательную вычитку и отлов всех-всех косяков)))
DrakonL, бесконечное спасибо за графическое оформление - оно очень красивое
И, конечно же, спасибо всем читателям за ваши теплые слова, нам с пандой было очень радостно их видеть

Ну и сам виновник всего этого дела *жмем на баннер*. Ынджой


Название: В истинном свете
Автор: lozenger8
Перевод: Мэмфис & панда хель
Бета:  una hollon
Гамма:  lyekka
Оформление: by  DrakonL
Разрешение на перевод: получено
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: R
Жанр: romance
Саммари: За два года и пять месяцев их знакомства Артура ровно девять раз околдовывали, заставляя влюбиться в тех, на кого он в нормальном состоянии и не посмотрел бы. И Мерлин просто никогда не думал, что зачарованный Артур может влюбиться в него.




Рано или поздно это должно было случиться. За два года и пять месяцев их знакомства Артура ровно девять раз околдовывали, заставляя влюбиться в тех, на кого он в нормальном состоянии и не посмотрел бы. Злобные колдуны, воинственные короли, парочка фэйри – все они прибегают к одной тактике: поразить сердце, чтобы навредить душе. Мерлин взял в привычку охранять покои Артура каждый раз, когда в замок приезжают гости. А это значит, что в этих самых покоях он проводит куда больше времени, чем в своей спальне. Он пробует еду и напитки Артура (что, конечно же, вызывает волну недовольства со стороны принца) и ставит бессчетное количество временных непроницаемых щитов (когда, наконец, осваивает это треклятое заклинание).
Но главная проблема состоит в том, что он постоянно ловит себя на желании касаться Артура. Точнее, главная проблема в том, что большинство его обязанностей включает в себя прикосновения к Артуру, и хотя одна часть его с благоговейным нетерпением ждет любого повода, другая вовсю подает предупредительные сигналы, крича «Плохая идея!». Впору начать беспокоиться – а ну как проснувшись одним прекрасным утром, он обнаружит, что его подсознание и магия сговорились и придумали способ убедиться в том, чтобы он уж точно никогда не смог прикоснуться к Артуру так, как ему этого хочется. Вот проснется – а пальцев за ночь не стало, убежали, и руки его будут абсолютно бесполезны. Как он тогда на Артура будет доспехи надевать? Но вообще, если подумать, то самая главная проблема состоит в том, что он всего лишь слуга, а Артуру суждено стать королем, и Мерлину все равно, что там говорит Килгарра – он твердо уверен, что это предначертано не было.
Артур обхватывает Мерлина ладонью за шею и улыбается ему этой своей мягкой, теплой улыбкой, которую он уже слишком хорошо знает. Правда, никогда раньше Артур не улыбался так ему. Пальцы его словно обжигают, а лицо так заманчиво близко. Он приподнимает голову вверх и одновременно тянет Мерлина вниз, намереваясь поцеловать. Мерлин делает шаг назад, спотыкается, не переставая повторять себе, что это странное чувство у него в груди – всего лишь раздражение от того, что ему снова придется выяснять, под действием какого из сотен любовных заклинаний или зелий Артур оказался на этот раз, и ничего больше. Он хочет знать, кто и зачем обошел его защиту.
Артур приподнимает бровь, по-прежнему улыбаясь.
- Чего это ты вдруг такой пугливый?
Мерлину наконец удается немного прийти в себя.
- Ничего, сир. Вы сегодня себя хорошо чувствуете?
- Просто отлично. Я бы почувствовал себя еще лучше, если бы ты соизволил присоединиться ко мне в постели, - на этой фразе Артур вытягивает руку, широким жестом охватывая все, начиная от простыней и заканчивая своим пахом, а потом снова улыбается, весь такой ужасно привлекательный, с растрепанными волосами, сияющими в свете утреннего солнца. Его взгляд полностью сосредоточен на Мерлине, глаза чуть прищурены.
«Ладно, - думает Мерлин. – Похоже, на этот раз все будет еще сложнее, чем я ожидал. Замечательно».
Он раскладывает одежду Артура, старательно не глядя в его сторону.
- Может, и почувствуете, но ненадолго. Так что давайте я вам лучше помогу одеться.
Артур резко встает с кровати и хватает Мерлина за руки, отрывая его от занятия и принимаясь поглаживать по костяшкам пальцев. От этого у Мерлина по коже бегут мурашки, словно в предвкушении.
- Я и сам могу одеться. Почему бы тебе не сходить за завтраком?
Мерлин с радостью пользуется возможностью вырваться из хватки Артура. Сыр и фрукты могут подождать – сначала ему нужно зайти к Гаюсу. Надо спросить его мнение и взять кое-каких ингредиентов. Похоже, это разновидность заклинания «любовь с первого взгляда». Но их существует целых двадцать шесть видов, и каждое требует своего антидота. Хорошо, что Артур первым увидел именно его, а то целовался бы сейчас с какой-нибудь крысой или еще чем.

*
Добравшись до комнат Гаюса, Мерлин с порога говорит:
- Артур снова влюбился.
Гаюс резко поворачивается на месте.
- Бог мой, ну и кто счастливица на этот раз?
- Эммм… я.
Уголки губ Гаюса дергаются, но выражение лица ничего не выдает. Кажется, он даже не дышит.
- Ну давай уже, Гаюс, - в конце концов произносит Мерлин, пытаясь скрыть раздражение. Правда, выходит у него плохо.
Гаюс начинает смеяться, трясясь всем телом, до слез на глазах.
- Ты знаешь, известны случаи, когда люди умирали от смеха, - замечает Мерлин, хмуро уставившись на столешницу и подумывая о том, как бы так побиться о нее головой, чтобы навсегда забыть ощущение пальцев Артура на своей коже.
- Как думаешь, он сделает тебе предложение, как тогда, с той ужасной французской куртизанкой? Или же он пока просто пристаёт?
«О да, - думает Мерлин. – Еще как пристает».
- Не думаю, что это важно.
- Еще как важно. Если мы будем знать точнее, то сможем сузить круг предполагаемых зелий.
- Ничего мы не можем сузить. Кто бы это ни сделал, у него хватило способностей обойти меня. Единственное, что можно сказать точно – это заклинание любви с первого взгляда.
Гаюс сочувственно хлопает его по спине.
- Бедный мальчик.
Мерлин бездумно смотрит на стену и глубоко вздыхает:
- По-моему, ты не понимаешь всей серьезности ситуации. Подумай, что будет, если об этом узнает король. Будет не так уж и смешно, если меня повесят. Или как насчет моего праха в одной из твоих склянок? Смешно будет?
На мгновение Гаюс выглядит оскорбленным, но затем проникается сочувствием:
- Похоже, это тебя очень сильно беспокоит.
Мерлину хочется сказать в ответ что-то резкое, слова уже почти срываются у него с языка, но он сжимает зубы и просто кивает.
- Тогда пора приниматься за работу.
- Сначала мне надо отнести Артуру завтрак. Можешь пока отложить немного полыни, пиретрума и петрушки?
- Да, конечно. Я тогда уже начну.
- Спасибо. Я постараюсь побыстрее вернуться. Надо разобраться с одним… с завтраком для одного идиота.

*
На кухнях царит полный хаос, и Мерлину еле удается протиснуться туда, чтобы взять еды для принца. Он вечно последним узнает о визитах, но судя по всему, в замок заглянула труппа бродячих артистов. Так вот откуда заклятие. Придется приглядеть за ними, найти, кто больше всех проявляет внимание к Артуру. Однажды Мерлин очень, очень сильно ошибся в своих догадках и оставил Артура наедине с сэром Блеоберисом, а сам отправился следить за леди Катериной, намереваясь узнать, какое она использовала заклинание. В итоге выяснилось, что это Блеоберис был влюбленным колдуном. Артур, слава Богу, потом не догадался, что та странная сыпь у него на лице осталась от бороды сэра.
Очевидно, один из артистов надеялся пробраться в покои Артура ранним утром, но что-то не сложилось. А Мерлину теперь приходится разбираться с последствиями.
Он со всех ног несется к Артуру и едва не врезается в него, когда двери в покои неожиданно раскрываются.
- Что-то ты сильно долго, Мерлин, – тянет Артур, и Мерлин чуть не прыгает от радости, до того это привычно звучит. – Но ничего страшного! Я знаю, у тебя много обязанностей, и ты не можешь делать столько всего одновременно. Наверное, мне надо быть менее требовательным.
Мерлин не думал, что когда-нибудь расстроится от таких слов. Но сейчас он от них в полном унынии. Артур садится за стол, и Мерлин принимается расставлять перед ним завтрак и возиться с кувшином воды, пытаясь скрыть разочарование.
- На кухнях было не пробиться, сир.
В любой другой день Мерлин бы стал рассказывать о прибывшей труппе, строя вслух предположения о том, что те собираются показать на пиру, но сегодня его слишком отвлекает взгляд Артура – оценивающий, соблазняющий.
- Ясно, - Артур переводит взгляд с Мерлина на свою тарелку и обратно. – Ты что, даже кусочка моего сыра не попробуешь? Ломтика ветчины? А разве эти помидоры не чудесны? Обычно ты все пробуешь до меня.
- Сегодня в этом нет смысла, - у Мерлина плохо получается скрыть печаль в голосе.
- А стоило бы попробовать, - говорит Артур, разламывая сыр напополам и протягивая кусочек Мерлину. – Ты худой как палка. Мне иногда кажется, что ты вот-вот переломишься напополам. Я за тебя беспокоюсь.
- Не стоит. Я нормально питаюсь.
- Еще бы, с моего-то стола, – Артур продолжает призывно помахивать сыром, и Мерлину ничего не остается, кроме как откусить кусочек. – Сегодня собрания – они все такие скучные! Помню, как-то раз дело было по жаре. Так я тогда всё собрание просидел, уставившись на капельки пота у отца на лбу, и гадал, какая из них скатится быстрее. Ставки делал и все такое. Честное слово, Мерлин, ты и не представляешь, насколько тебе повезло, что я не заставляю тебя ходить со мной на каждое из них. С твоей-то неспособностью концентрироваться ты бы уже умер.
Странно. Артур, как правило, и слово-то сказать не может против отца, не говоря уже о таких фамильярных, если не сказать насмешливых, замечаниях. А под действием чар он обычно рассыпается в похвалах тем, в кого влюбляется. И Мерлин, конечно, не хочет, чтобы Артур на него набросился и пригвоздил к кровати… то есть, хочет, конечно, но в то же время и не хочет. Сложно это, в общем. Но что-то подсказывает ему, что с таким заклятием он раньше не встречался.
- Я чем-то обидел тебя? – слова Артура отвлекают Мерлина от раздумий. – Терпеть не могу, когда ты вдруг становишься тихим. Я не умею читать мысли – хотя вот ты, мне иногда кажется, умеешь. Если я чем-то расстроил тебя, я сделаю все, чтобы загладить свою вину.
- Ты не обидел меня. Но у меня ещё много дел, если позволишь?
У Артура такой вид, будто его ножом ударили. На его лице написано просто непередаваемое горе. У него даже губы дрожат.
- Прости, что я так задержал тебя.
Мерлин разрывается между желанием успокоить Артура и порывом сбежать из комнаты. В конце концов, он останавливается на последнем. Так безопаснее. От произошедшего голова кругом идёт, всё кажется таким запутанным, словно весь мир перевернулся вверх тормашками. Настойчивый голос в подсознании твердит, что Артур почти никогда ничего не помнит после того, как любовные чары спадают. И если он просто поддастся…
Нет. Он не может воспользоваться ситуацией. От этого будет только больнее. Есть черты, которые лучше не переступать.
Во время тренировки Артур будет в безопасности, но Мерлин все равно просит сэра Леона на всякий случай за ним присмотреть, если вдруг кто из приезжих приблизится к нему. Сэр Леон говорит, что обязательно присмотрит, но при этом усмехается.
Мерлин возвращается к Гаюсу, мысленно готовясь долго корпеть над зельями, попутно выслушивая насмешки.

*
Когда подходит время обеда и Мерлину нужно спешить в главную залу, чтобы прислуживать Артуру, у них с Гаюсом готово уже пять разных антидотов. Только у одного зелья есть нежелательный побочный эффект – от него у Артура волосы на два дня станут фиолетовыми, но Мерлин все равно с легкостью скроет это иллюзией.
- От тебя воняет, - заявляет Артур, когда они сталкиваются с Мерлином в коридоре. – Но твои губы просто прекрасны, когда ты их так приоткрываешь. Столь розовые и блестящие.
- Сир, вам не стоит говорить такие вещи на людях.
- Ты прав. Ты всегда так мудр, Мерлин. Ты больше не злишься на меня?
- Не злюсь, честно.
- Хорошо. А то ты такая заноза, когда злишься.
Во время обеда Артур щедро высказывается на темы, которые раньше и не поднимал. Он говорит Моргане, что ее макияж слишком вульгарен («У тебя губы такого цвета, будто ты малину неделю без остановки ела. Никогда не подумывала приглушить немного этот тон?»); сообщает всем, что свинина недожарена; заявляет, что Утер поправился. На этой фразе Мерлину еле удается сдержать себя и не рассмеяться над выражением лица Утера.
- Может, не стоит так грубить? – тихо спрашивает Мерлин, наклоняясь, чтобы налить Артуру еще воды. Жаркое дыхание Артура касается его шеи.
Артур дергает плечом.
- Я не специально.
Мерлин тайком подливает все антидоты разом в кубок принца и ждет.

*
Позже Мерлин подметает пол в покоях и старательно игнорирует тяжелый взгляд Артура, в котором есть что-то хищное, собственническое. Он раздумывает над тем, почему человек, наложивший чары, до сих пор не попытался получить то, ради чего он это все затеял.
- Думаю, нам надо пойти завтра на охоту. Только мы вдвоем. Мне кажется, ты такой хмурый из-за того, что мало времени проводишь на свежем воздухе.
- Я не хмурый.
- Хмурый, хмурый. Обычно ты бы мне уже все уши прожужжал. И смотрел бы на меня этим своим взглядом, будто хочешь облизать с головы до ног. И в какой-то момент мы бы оказались так близко, словно ещё немного – и поцелуемся. Но здравый смысл всегда одерживает победу, и один из нас вспоминает, что ты слуга, а я наследник престола, и мы не можем себе это позволить.
- Ну, если ты так думаешь.
- Ты не согласен?
- Я… эммм… да? Артур, все это оченьлестно, конечно, но ты не думаешь, что тебе стоило бы задуматься над… кхм… своими мотивами? Я хочу сказать… ты точно уверен, что хочешь делать то, что делаешь?
- А ты точно уверен, что не хочешь делать то, чего ты не делаешь? – парирует Артур.
Он резко подходит к Мерлину, откидывая метлу куда-то в угол комнаты, поднимает голову и толкает Мерлина, пока тот не упирается спиной в стену.
- Знаешь, ты ведь мой слуга и должен делать все, что я тебе прикажу.
У Мерлина в горле встает ком, а язык, кажется, к нёбу прилип. Он чувствует нарастающую панику и настойчивое желание остановить время и сбежать куда подальше. Артур облизывает губы и смотрит на него, надвигаясь еще ближе, ближе. Лишь нечеловеческим усилием воли он удерживает себя от того, чтобы не податься Артуру навстречу и не сдаться наконец.
Он тяжело сглатывает.
- Принцы обязаны быть благородными.
- По моему опыту, благородство и приличие не всегда ходят рука об руку, - говорит Артур, и на мгновение Мерлин начинает беспокоиться, но тут Артур неожиданно отступает и хмурит брови. Когда он снова заговаривает, его тон тяжелый и серьезный. – Странно. Все это время я думал, что мы оба… что ты… но, кажется, я лишь выдавал желаемое за действительное. Прости.
- Не надо извиняться, сир, - Мерлин отворачивается, чтобы не видеть невыносимо открытого взгляда Артура. – Вы все еще хотите пойти на охоту?
- Не думаю. У меня нет желания причинять тебе беспокойство своим присутствием. Можешь идти.
Мерлин хмурится, протискиваясь мимо Артура. Уже у себя он понимает, что теперь будет трудно сказать, сработал ли какой-нибудь из антидотов. Артур может дуться из-за любой мелочи, и будет невозможно понять, связано ли его плохое настроение с Мерлином. Хотя, Артур не из тех, кто легко сдается, особенно когда он в таком настроении, так что, если повезет, у Мерлина будет еще куча возможностей определить, находится ли он по-прежнему под действием чар.
В конце концов, Мерлин приходит к выводу, что любовные заклятия – дело рук самых злобных колдунов.

*
На этот раз Мерлин зачаровывает кристалл, чтобы следить за Артуром, и кладет его рядом, пока сам приступает к готовке зелий с двенадцатого по двадцатое. Гаюс оставил записку о том, что отправился в город к пациентам, так что никакого пристального надзора. Вот и замечательно. Кристалл – огромный, но необходимый в эти трудные времена риск. Да и не то чтобы стражники постоянно обыскивали каждую комнату на предмет волшебства. К своему стыду, он и раньше использовал кристалл: один раз, когда Артура отправили в Мерсию, пока Мерлин лежал с лихорадкой, и Гаюс не позволил ему ехать за принцем, а другой был как-то ночью, когда Мерлину было совсем одиноко и тоскливо.
Время от времени он поглядывает на кристалл, проверяя, все ли хорошо с Артуром. Тот, несомненно, в полном порядке. Он сидит рядом с отцом на очередном нескончаемом собрании. Раз пять он неприкрыто зевает, а почти все остальное время закатывает глаза. В какой-то момент человек, с которым говорит Артур, убегает из зала. Мерлин перетирает семена крапивы и с беспокойством наблюдает за сценой.
В тот вечер выступают приезжие артисты. Они хороши, уж в этом Мерлин не может им отказать. Он не доверяет им, но они, без сомнения, прекрасно владеют своей профессией. Артисты танцуют, поют и читают стихи, постоянно мелькая вихрем красок в своих искусно сшитых костюмах. Когда приходит очередь сценки с собиранием цветов, из некоторых мужчин получаются весьма прелестные девушки. Смысл был не очень понятен, но сценка все равно веселит.
Артур щедр на критику во время выступления: «Это ужасно, он не попал в последнюю ноту», «Не думаю, что человеку стоит так изгибаться», «Это вовсе не драматично, а просто смешно. Постыдитесь!».
Мерлин подливает еще девять антидотов Артуру в еду и питье и тихонько произносит заклинание, убедившись, что Утер и охранники не смотрят в его сторону. Артур продолжает вздыхать каждый раз, когда Мерлин оказывается в его поле зрения, и сердито хмурится, когда Мерлин улыбается Гвен.
Никто из артистов не смотрит на Артура пристальнее, чем большинство людей смотрело бы на красивого принца. Они все сосредоточены на своей игре, делая все возможное, чтобы король и придворные хлопали и смеялись. В их выступлении даже нет ничего, что могло бы навести на подозрения о магии. Подливая Артуру вино, Мерлин раздумывает над этим. Краем глаза он видит, что Артур наблюдает за ним, но старательно не встречает этот взгляд.
Артур бесцеремонно сообщает, что ему надо отлить, и встает из-за стола. Среди придворных дам пробегает волна пораженных охов. Утер выглядит разъяренным, но не настолько, чтобы прерывать выступление.
Мерлин идет за Артуром. Это, наверное, не лучшее решение в его жизни, но он беспокоится. Артур громко топает, идя по коридору и поднимаясь по лестнице к своим покоям. Мерлин не утруждает себя стуком в дверь и заходит вслед за Артуром.
- Ты в порядке? – на всякий случай спрашивает он, хотя и знает ответ.
- Нет, не в порядке, - раздраженно отвечает Артур. – Я устал. Я хочу помыться и лечь спать.
- Я приготовлю горячую воду.
- Найди кого-нибудь, чтобы помочь тебе с ведрами на этот раз. Ты всегда устаёшь, когда тягаешь их в одиночку. Я, конечно, не сомневаюсь, что ты сильнее, чем кажешься, но и у тебя есть предел.
- Эммм… Хорошо. Я скоро вернусь.
Он зовет Гаджеона, который обычно работает на кухнях – Мерлин как-то помогал ему. Он знает, что если вернется один, то Артур еще больше разозлится. Не может же он сказать, что уменьшает вес ведер с водой при помощи простенького заклинания. Артур действительно немного успокаивается, увидев, что Мерлин попросил помощи. Можно даже сказать, что он выглядит почти довольным.
Они справляются за десять минут, и Гаджеон поспешно ретируется, приподняв напоследок брови – мол, уж лучше ты, чем я. В камине пылает огонь, а вода как раз нужной температуры. Мерлин поджимает губы, ничего не говоря. Артур выходит из-за ширмы в одном полотенце. В свете огня его волосы сияют золотом, а глаза блестят.
- Вот именно из-за таких взглядов я и решил, что нравлюсь тебе, Мерлин, - хрипло произносит Артур. – Тебе стоит получше следить за выражением своего лица, когда отвлекаешься.
- Не знаю, о чем ты.
- О, конечно же, не знаешь. Ты ничего не знаешь, верно? – Артур снова сердится. – Приготовь мои вещи.
Мерлин поворачивается к шкафу и достает оттуда рубашку и штаны Артура, пристально рассматривает ткань – не побита ли молью? Тщательно расправляет вещи на кровати. Это всегда было самым неприятным в его обязанностях – быть все время так близко, но не иметь права на большее. Видеть Артура таким, с порозовевшей от жара кожей, видеть каждый изгиб его тела, его восхитительную шею, когда он откидывается назад и прикрывает глаза. Мерлин не раз прикасался к себе, вспоминая такие моменты – они всегда проносятся в его воображении и без конца повторяются, заставляя его с тоской умирать от желания.
- Полагаю, ты не решишься помыть мне спину, - с вызовом произносит Артур.
Мерлин тоже достаточно зол. Он резко поворачивается и подходит к ванне, становясь на колени и принимаясь тереть мочалкой плечи Артура. У него все сжимается внутри от ощущения горячей кожи под пальцами. Сердце бьется невыносимо быстро, пока он ведет пальцами по старым шрамам, пытаясь не думать о том, как красив сейчас Артур. Тот издает совершенно непристойный стон, низкий и довольный, и наклоняет голову влево, позволяя Мерлину провести мочалкой по своему правому плечу и одновременно подставляясь под его взгляд. Невозможно дышать, когда Артур наклоняется вперед, и вода стекает по его спине, вдоль позвоночника, и ниже.
Закончив, Мерлин прикрывает глаза, а затем с трудом поднимается на ноги и идет к двери.
- Это все, что вы желаете? – Мерлин против воли надеется, что Артур отпустит его.
- Не все, - тихо отвечает Артур. – Но мне придется довольствоваться этим.
Гаюс уже приготовил все зелья, кроме последнего, но Мерлин не задерживается, чтобы обсудить это. Он проносится в свою комнату, бросив по пути что-то о боли в животе. Это, по крайней мере, частично правда.
В комнате он достает кристалл и наблюдает, как Артур грациозно выбирается из ванны. Он убеждает себя, что все равно увидел бы это, если бы остался, так что это никакое не подглядывание, но все равно чувствует себя виноватым, глядя, как Артур одевается. Недостаточно виноватым, чтобы прекратить, но достаточно, чтобы не обращать внимание на внезапно ставшие до боли узкими штаны.
«Если я не смогу излечить Артура в ближайшее время, я просто разлечусь вдребезги, и ветер разнесет меня по всему Альбиону, – думает Мерлин, и тут же мысленно добавляет: – Но оно бы того стоило».

*
Когда Мерлин приходит с утра с завтраком, Артур уже одет. Мерлин просто безумно этому рад. Он подливает последние антидоты в воду и кашу, которую заставляет Артура есть хотя бы раз в неделю, и начинает убираться в комнате.
- Эта вода отвратительна, - говорит – точнее, рычит – Артур. Он явно сегодня не в духе. За пару минут до этого он успел пожаловаться, что ему было неудобно спать.
- Хотите еще?
- Нет, я не хочу еще отвратительной воды, Мерлин. В отличие от тебя, я не имею привычки наказывать себя ради какого-то извращенного удовольствия, - Артур на мгновение замолкает, а потом спрашивает: – Почему ты не признаешь, что хочешь меня?
Мерлин расправляет одеяла на кровати, а затем медленно выпрямляется, неосознанно сжимая кулаки.
- Что хорошего будет, если я признаюсь?
Артур подходит к нему и берет за запястья.
- Я, болван ты этакий, уложу тебя на эту кровать, и ты познаешь такое удовольствие, о котором раньше и не мечтал. Мне говорили, что я восхитительный любовник… хотя я не всегда уверен, что это правда. Если честно, я пару раз засыпал сразу после того, как кончил, забыв об удовольствии партнера, но мои любовники действительно так говорили.
- Я не могу, Артур, - Мерлин вырывается из хватки. – Не могу.
И он сломя голову убегает из комнаты.

*
- Что ж, мы дошли до конца. Осталось последнее средство.
- Тут сказано, что это нужно смешать с эссенцией человека, являющегося объектом любви зачарованного, и добавить в вещество, которое он ненавидит.
- И под эссенцией ты имеешь в виду…
- Ну, Мерлин, когда два человека любят друг друга очень сильно или как минимум должны произвести потомство…
- Все-все, я понял, - перебивает его Мерлин, вскидывая руки.
- Точно? Подобное мы с тобой раньше не обсуждали, а ведь у меня рисунки есть.
- Совершенно точно. Спасибо.
Гаюс коротко смеется:
- Нам просто нужно добавить прядь твоих волос в травяную массу, Мерлин. Господи, ты и правда сейчас с трудом соображаешь, да?
- Сколько раз тебе повторять, что это не смешно? На каком языке и с какой интонацией, чтобы до тебя дошло?
- Неужели он настолько тебя достал? – впервые с сочувствием в голосе спрашивает Гаюс. – На людях он вовсе не похож на человека, сходящего с ума от страсти. Насколько я слышал, он просто невообразимо груб, но отнюдь не безумно влюблен.
- Я не хочу это обсуждать.
- Есть способ точно определить чары, наложенные на человека. Опасный, сложный, и для него нужны корни цветка, который растет в полутора днях пути отсюда, поэтому я и не упоминал о нем, но если наше последнее средство не сработает…
- Должно сработать, - с нажимом говорит Мерлин. Он обдумывает слова Гаюса и резко спрашивает: - Как давно ты знаешь про это заклинание?
- Всегда знал.
- Правда? И что, тебе даже в голову не пришло, что оно может помочь?
Гаюс выгибает бровь:
- Оно очень опасное, Мерлин. Это самое последнее средство.
- Иногда я не верю ни единому твоему слову. Совершенно не верю.

*
О том, что Артура заперли в его покоях, Мерлин узнает от Гвен. Она старается привлечь его внимание по пути на кухню, но он настолько погружен в собственные мысли, что поначалу не замечает ее вовсе.
- А ты знаешь, почему его заперли? – спрашивает Мерлин, давая себе пинка за то, что сегодня утром не следил тайком за принцем.
- Моргана говорит, это потому, что у него манеры как у полоумного огра. Он сказал королю Утеру, что тот нерационально распределяет запасы пищи. Кажется, он говорил что-то про «скупость» и «жестокость».
- По идее, такие его слова Моргана должна была одобрить. Погоди, а что Артур сказал ей? – с любопытством спрашивает Мерлин.
Гвен запинается и краснеет:
- Что-то про ее платье, у которого такое глубокое декольте, что и слепцу впечатлений хватит до конца жизни, – она хмурится. – Потом еще добавил, что не понимает, зачем она носит такие платья, ведь она – самый умный и почти самый смелый человек во всем Камелоте.
- Это… хм… - задумчиво отвечает Мерлин. – Спасибо, Гвен. Прости, но я подозреваю, что принц голоден, а я не могу позволить себе лишить его удовольствия со злостью пережевывать что-нибудь.
Часть его – та самая темная, постыдная часть, которая иногда по ночам заставляет его доставать кристалл и наблюдать за спящим Артуром – не хочет, чтобы это противоядие сработало, но Мерлин все равно намазывает его на ржаной хлеб, которым Артур частенько запускал ему в голову раньше, пока наконец не объяснил, что просто не любит его. Между двумя кусками хлеба он кладет ветчину и с помощью магии придает им вид белого пшеничного хлеба, который Артур так любит.
- И вот, - говорит Артур, когда Мерлин ставит поднос с едой на стол перед ним, - меня привели сюда. Заперли. Просто потому, что я высказал свое мнение.
- Слышал. Как ужасно быть тобой, да?
- Именно! – яростно кричит Артур. Потом обессиленно валится на стул и начинает рвать свой хлеб на мелкие кусочки.
Он успевает откусить дважды, прежде чем выплевывает хлеб обратно.
- Что это? Гадость. Мерзость. Без сомнения, ничем более отвратительным ты меня еще не кормил. Крысиное мясо и то было лучше.
- Именно. Уверен, ты хочешь запустить этим мне в голову, верно? – рискует заявить Мерлин. – И думаю, что мысль о прикосновениях или поцелуях со мной тебе отвратительна теперь?
Артур замолкает, уставившись в свою тарелку.
– Это что, твой «гениальный» план, чтобы охладить мой пыл? Все не так просто. Я пробовал разложить все по полочкам для себя самого бесчисленное количество раз, но все равно хочу тебя, всего, от кончиков твоих огромных ушей до кончиков твоих же неуклюжих худющих ног, хочу, чтобы ты был рядом, и хочу дать тебе все, чего бы ты ни захотел.
Мерлин хватается за ближайший столбик Артуровой кровати и начинает методично долбиться об него головой, пока Артур не оттаскивает его прочь, разворачивая лицом к себе. Мерлин позволяет Артуру усадить себя на стул, чувствуя, что сейчас просто разревется от разочарования. Разновидностей любовных чар так много, и столько времени уйдет, и он хочет... хочет…
- На тебя наложили заклятье, - говорит Мерлин, стряхивая руку Артура со своего плеча.
- Правда? - в его голосе не слышно того привычного скепсиса, с которым он выслушивал все предыдущие рассказы Мерлина о любовных чарах, наложенных на него. – Это многое объясняет, - добавляет он, широко распахнув глаза.
- Оу, ну спасибо, - хмурится Мерлин.
- Я не могу держать свои мысли при себе. Это нервирует, - продолжает Артур. – И слова вроде как не слетают с языка против моей воли, но я почему-то начал говорить то, что обычно не озвучиваю, потому что люди могут обидеться. Так, конечно легче, но слишком уж хлопотно. Я понимаю, что говорить все это не стоит, но все равно говорю. Хм, - он широко улыбается, - наверное, это заклятие правды.
- Это любовные чары, Артур.
- Они не объясняют, с чего это я вдруг заявил сэру Леону, что гладковыбритым он выглядит гораздо привлекательнее.
Хмурые морщинки на лбу Мерлина немного разглаживаются.
– Есть один способ узнать, что с тобой. Опасный, сложный, и для него нужны корни цветка, который растет в полутора днях пути отсюда… И этот способ магический.
- Ага. Понятно. О, так ты наконец решил признаться мне, что ты колдун?
Мерлин пытается что-то сказать, но давится собственной слюной и падает со стула.
- Ты знаешь? – спрашивает он, сидя на полу, а потом поднимается.
- Конечно, знаю. Я же не полный идиот. То же самое и с влечением между нами. Мы не говорим о нем, потому что это неизбежно нарушит равновесие. Я буду зависеть от тебя так же, как и ты от меня. Любого из нас могут повесить, сжечь на костре или утопить, спасибо диктаторскому режиму моего дорогого папочки. Поэтому мы храним этот секрет, и ненавидим себя за это, а напряжение все растет…
Мерлин обдумывает его слова. Последние несколько дней Артур был непозволительно груб буквально со всеми, что совсем не свойственно ему – обычно вся его грубость достается Мерлину. И все же Мерлин не может отделаться от мысли, что все это просто хитроумная уловка, что под чарами Артур вполне может схитрить и наплести о заклятии правды, чтобы соблазнить его. Потому что не может же он на самом деле хотеть его, правда? И если бы он действительно уже давно знал о магии Мерлина, то как минимум изгнал бы его из Камелота. Однако при мысли о том, что Артур может быть прав, что его чувства могут быть настоящими, сердце Мерлина пропускает удар. Он едва может дышать, думая об этом.
- Я пойду узнаю у Гаюса, как добраться до этого цветка. Тебе, наверное, лучше пока оставаться здесь.
- Да у меня и выбора-то особого нет, помнишь? Отец приказал страже не выпускать меня из комнаты, после того, как я сказал ему, что, когда стану королем, буду в сто раз лучше него.
Мерлин застывает столбом.
– Что ты сказал?
- Видел бы ты, как он переменился в лице. Аж посинел от ярости. Это было так уморительно. И даже мои слова о том, что я все равно люблю его, не послужили утешением. Наоборот, он разозлился еще сильнее.
- Я быстро, - говорит Мерлин, отмирая, и открывает дверь.
- Вечно у тебя слова расходятся с делом, - отвечает Артур ему в спину.

*
Мерлин собирает припасы и просит у Гаюса карту. Тот не слишком хочет помогать, но Мерлин упрашивает изо всех сил и наконец получает все необходимое. Проблема со снятием заклятия правды с Артура в том, что если чар все же нет, то побочные эффекты могут быть весьма разнообразны: от глухоты до режущих кишечных болей. К тому же существует двенадцать различных заклятий правды, и после снятия одного из них вообще требуется ждать целый месяц. Лучше уж надеяться, что на Артура наложено самое простенькое, если вообще наложено.
Мерлин встает на цыпочки, седлая лошадь, и трясущимися руками застегивает ремни.
- Ты вечно всё неправильно делаешь, - доносится из-за спины голос Артура. Принц подходит ближе и прислоняется к боку лошади. – И тебя никто не учил, что сбегать невежливо?
- Артур, я думал, тебя заперли в твоих покоях?
- Я связал вместе свои ночные рубашки и вылез через окно. Стража в Камелоте, скажем прямо, никудышная. Когда я стану королем, то создам обязательную систему тренировок, со строгими наказаниями и частыми смотрами.
- Ясно.
- Я еду с тобой, - заявляет Артур с покровительственной ноткой в голосе. – Уверен, ты уже и сам догадался, поскольку ты далеко не глуп, хотя я и люблю говорить обратное – я просто решил быть предельно точным.
- Не едешь.
- Еду. Ты обязательно погибнешь, и я тогда навечно вот таким и останусь. И еще разбитое сердце в качестве кошмарного бонуса будет. Ты всегда забываешь пользоваться магией в битве, когда дело касается спасения твоей жизни. Ради меня? Легко. Для себя – никогда. Ты повергаешь меня в отчаяние.
- Я осознанно не пользуюсь магией, - отвечает Мерлин.
- Вот видишь, как это глупо.
- Я же не знал, что ты знаешь, поэтому должен был держать все в секрете.
- Кроме тех случаев, когда спасал меня.
- Ну да, потому что это необходимо, верно?
Артур внимательно смотрит на него.
– Почему?
- Потому!
- Хотел бы я, чтобы ты попал под это заклятие правды. Очень любопытно, что бы я узнал. Ты – настоящая загадка, несмотря на все то, что я знаю. Ты ставишь меня в тупик.
Мерлин упорно смотрит на крышу конюшни, предпочитая наблюдать за ползущим пауком, только бы не встречаться взглядом с Артуром. Потом чешет затылок.
– Если ты едешь со мной, тебе стоит захватить еды.
- Я уже взял. Кстати, среди прочего я прихватил и этот твой отвратительный хлеб. И обязательно подсуну его тебе – только отвернись - чтобы ты тоже попробовал, насколько он тошнотворный.
- И теперь у тебя ничего не выйдет.
- Знаю. Я тебе говорил, настолько отвратительно это заклятие?
- А я тебе говорил, насколько отвратителен ты?
- Много раз, но я подозреваю, ты говоришь это только потому, что любишь меня. И по-моему, это прекрасно, потому что я тоже тебя люблю. – Артур взбирается на лошадь и расправляет плечи. – Серьезно, Мерлин, нам нужно снять заклятие. Причем желательно до того, как я расскажу тебе, что однажды украл одну из твоих рубах, чтобы вдыхать твой запах, удовлетворяя себя.
На этих словах Артур комично распахивает глаза в священном ужасе и приставляет ладонь к шее, словно хочет перерезать себе горло.
- Может, мне наложить на тебя заклятье немоты? – предлагает Мерлин, совершенно уверенный в том, что коварный Артур обязательно откажется.
- Это на удивление отличная идея! - восклицает Артур. – Давай, садись на лошадь. Чем скорее мы начнем наше путешествие, тем скорее я избавлюсь от этого проклятья, - добавляет он, указывая на седло.
- Но тогда я не узнаю, что ты думаешь о моих глазах, - поддразнивает Мерлин.
- Они прекрасны, и ты об этом знаешь, маленькая язва, - со всей серьезностью отвечает Артур. – И давай не будем о твоих скулах. И губах. Иногда мне кажется, что ты красивее любой девушки.

*
Мерлин не накладывает на Артура заклятье немоты. Он растворяется в его голосе, наслаждаясь каждой сменой интонации. Артур рассуждает обо всем подряд. Иногда – величаво и самодовольно, иногда – скромно и просто, а иногда – очень вдумчиво и мудро. И Мерлин понимает, что, не смотря на свои опасения, ему совершенно не надоедает его слушать.
На закате они разбивают лагерь. Артур сознается, что уже раз пять за путешествие порывался соблазнить Мерлина, и щурится при этом хитро-хитро.
- Но я ни за что не буду тебя принуждать, - говорит он, - потому что честь для меня – не пустой звук. Когда мы наконец будем вместе, я хочу быть уверен, что ты хочешь этого так же, как и я. Страсть не синоним согласия.
- Артур, - медленно отвечает Мерлин, - я обещаю, что если это действительно заклятие правды, то я соглашусь на такое, и сделаю такое, от чего у тебя голова кругом пойдет.
- Буквально или фигурально? Потому что если буква…
- Фигурально, конечно. А теперь, мне надо отдохнуть. И тебе тоже.
- Нам обоим и вместе, - заключает Артур.
- Да, хорошо.
Они придвигаются друг к другу вплотную, и Мерлин напевает что-то себе под нос, засыпая. Артур говорит, что он фальшивит, но Мерлину плевать.

*
На следующий день Мерлин все-таки накладывает заклятье немоты на Артура, по отчаянному требованию последнего. Еще до полудня Артур начал рассказывать ему забавные случаи из своего детства, и во время истории о том, как Моргана нарядила его в женскую одежду и накрасила, и как ему это понравилось, он почти взмолился о том, чтобы Мерлин заглушил все звуки, вылетающие из его рта. И пообещал громко хлопать в случае опасности.
А опасность, конечно, нашлась. Стая мелких, но очень злобных диких псов нападает в сумерках, и вместе они отбиваются от них при помощи нескольких подходящих огненных заклинаний и артуровского превосходного владения мечом. Они сражаются спиной к спине, и Мерлина охватывает радость от понимания, что, когда Артур станет королем, они смогут сражаться так не таясь. Они разбираются с тварями намного быстре обычного – такое количество огня отбивает у них желание нападать снова.
И после этого Мерлин целует Артура, лишь раз, но все же. И запускает пальцы в его золотистую шевелюру, и усмехается прямо ему в губы, чувствуя, как восторг пульсирует кровью в венах. Глаза Артура сияют. Он отстраняется и улыбается, мягко и ликующе. И хочет что-то сказать, но не может, и касается своих губ, глядя с намеком.
Мерлин снимает заклятие.
- Это было великолепно, - говорит Артур. – Ты был великолепен.
- И ты тоже.
- Я всегда великолепен.
Они находят цветок, похожий на набросок Гаюса, возле большого серого валуна, который напоминает Мерлину лицо одного фермера из Эалдора – камень угловатый и покрыт лишайником. Артур собирает целых две охапки растений и осторожно складывает их в сумку Мерлина.
Этой ночью Мерлин касается своих губ, вспоминая поцелуй, и понимает, что отчаянно надеется на то, что на Артуре только заклятие правды и ничего больше. Он не уверен, что сможет пережить знание того, что это все-таки были любовные чары. Он не перенесёт такой боли.

*
Возвращение в Камелот пропитано страхом и волнением. Нервозность Артура делает его еще более грубым, и он постоянно жалуется на Мерлиновы острые локти, издевается над тем, как Мерлин сидит в седле, но тут же горячо извиняется и принимается долго и со вкусом перечислять все его разнообразные достоинства. Мерлин затыкает его только тогда, когда признания становятся чересчур откровенными.
Они едут ночью, и Артур спрашивает, нет ли заклинания, которое могло бы ускорить поездку, на что Мерлин рассказывает ему о пробелах в своих магических познаниях.
- Я многого не умею, - говорит Мерлин. – Я уверен, что такое заклинание существует, но я не знаю его.
- Тебе не хватает опыта, - заключает Артур. – Придется придумать, как нам организовать для тебя тренировки. Может, частые охоты подальше от Камелота? Только ты и я.
- А ты не думаешь, что твой отец может что-то заподозрить?
- Мой отец, может, и параноик, но настоящих колдунов он и у себя под носом не заметит. Ты тому самый лучший пример.
- Гаюс точно заподозрит.
- А Гаюсу мы расскажем. О магии. А не о том, как каждую ночь, когда мы будем вне замка, я буду трахать тебя, сначала раскрывая пальцами, а потом скользить внутри, медленно и глубоко.
- Артур!
- Что, Мерлин? Нечего так возмущаться. Уверен, что ты тоже об этом думал.
- Я…
- Сомнение в голосе выдает тебя с головой.
- Думаю, тебе становится хуже.
- Пожалуй, я соглашусь, - отвечает Артур без малейшего намека на беспокойство.
Они прибывают в Камелот, едва только начинает светать, и сразу направляются в комнаты Гаюса. Замок выглядит величественным в лучах утреннего солнца – весь окутанный золотым сиянием. Гаюс сообщает, что у них большие неприятности, но Мерлину абсолютно наплевать, потому что он должен узнать, что за заклятье наложено на Артура – всенепременно и чем быстрее, тем лучше.
Артура они отправляет дожидаться в комнатку Мерлина, потому что зелье, которое им нужно приготовить, весьма взрывоопасно. Тот отвечает, что лучше сразу пойдет к Утеру и вытерпит всю королевскую ярость, и уходит. Напоследок он сообщает Мерлину, что если тот исхитрится прикончить себя в процессе, то прощения ему не будет никогда, даже если Артур потом будет рыдать ночами, пока не заснет. Мерлин смеется, но соглашается с ним.
Гаюс приподнимает бровь. Нет-нет, Мерлин не собирается сообщать ему о том, что это может быть заклятие правды. Вздохнув, он решительно принимается за работу.

*
До конца дня Мерлин успевает пять раз поджечь стол Гаюса, подпалить себе брови и чуть не взорвать весь замок. И только благодаря очень сильному заклинанию ему удается спасти комнату.
Кристалл показывает, что Артур мечется по своим покоям в еще большем волнении, чем раньше. Мерлин чувствует то же самое, обдумывая все возможные варианты развития заклинания, и его внутренности при этом скручивает в тугой комок. Может быть, даже если это было заклятие правды, то едва оно пропадет, как Артур забудет все свои признания. И Мерлину тогда придется позаботиться о том, чтобы Артур никогда и ничего не вспомнил, а сам Мерлин будет постоянно вспоминать, какими мягкими были его губы, и как сияли его глаза, когда он говорил о своей любви, доверии и обожании. Иногда Мерлин люто ненавидит свою жизнь.
Когда он появляется в комнатах Артура с зельем, его пульс стучит где-то в горле. Артур не медлит ни секунды – сразу же подносит склянку ко рту и пьет, от чего его кадык ходит ходуном.
Он допивает, ставит бутыль на стол и печально смотрит на Мерлина.
- Мне кажется, не сработало, - произносит он и тут же бессильно заваливается вперед.
Мерлин перетаскивает его на постель и ждет. Он ждет, нетерпеливо меряя шагами ковер, прикрывающий холодный каменный пол. Ждет и мысленно перебирает все известные ему заклинания, которые пробуждают спящих. Его охватывает ужас при мысли о том, что он мог превратить Артура в овощ.
- У меня голова раскалывается, - наконец раздается голос Артура. Он неуклюже садится на кровати, оглядываясь вокруг, словно узник, только что выпущенный из темницы.
Над его головой сияет свет, из которого начинают складываться слова, переливающиеся, словно пылинки на солнце. И слова эти знакомы Мерлину из Старой Религии. Слова, которые ему ни разу не довелось использовать, но знает он их назубок. Он может точно назвать эти чары и даже знает контрзаклинание.
- Артур, - говорит он, удивляясь, что голос его слушается, - это заклятие правды. Ты позволишь мне снять его? В течение пяти дней у тебя очень сильно отрастут ногти на ногах, но со временем они придут в норму. И ты тоже.
- Я заставлю тебя стричь их каждый раз после ванны, и, пока ты будешь возиться с ними, я включу свое очарование на всю катушку, чтобы убедить тебя взять в рот мой…
- Я так понимаю, это «да». Замечательно! Великолепно, - прерывает Мерлин.
Он прижимает ладонь к груди Артура, туда, где сердце, и читает заклинание. Глаза Артура чуть расширяются в тот момент, когда Мерлин чувствует, как его собственные зрачки загораются золотом. Воздух между ними вибрирует, вокруг пахнет жасмином, а потом всё прекращается, и Артур просто сидит и смотрит на Мерлина, а тот все не убирает руки с его груди.
Артур молчит долго.
- О чем ты думаешь? – осторожно спрашивает Мерлин. Он сам просто вымотался и с радостью бы рухнул рядом с Артуром и лежал бы до тех пор, пока последние мучительные дни не испарятся из памяти.
- Я думаю о том, что ты обещал мне что-то, от чего моя голова пойдет кругом. И еще у меня в голове крутится несколько весьма язвительных комментариев, которые я совершенно не собираюсь произносить вслух.
- Например?
- Ни за что не скажу.
- Они обо мне?
- Может, да, а может, и нет. Самое прекрасное, что знать тебе это не нужно, и говорить я не собираюсь.
Мерлин пихает его в плечо. Причем с силой, чтобы точно болело. Артур смеется и спрашивает, все ли это, на что он способен.
- Соври что-нибудь, - требует Мерлин, все еще нуждаясь в подтверждении того, что абсолютно все чары развеялись.
- Я никогда не представлял, как ты медленно раздеваешься и забираешься в мою постель, - говорит Артур. – Я думаю, что ты самый отвратительный человек во всем Камелоте. О! И лучшего слуги, чем ты, у меня еще не было – ты удивительно расторопный, организованный и надежный.
- Похоже, ты снова стал самим собой – большой королевской задницей.
Артур улыбается ему этой нежной, мягкой улыбкой, к которой так привык Мерлин, и подается вперед, целуя его, и Мерлин закрывает глаза и сорвано дышит. Артур касается языком его зубов и следует дальше, вовлекая язык Мерлина в медленный пьянящий танец. И тихо, отрывисто стонет, когда Мерлин запускает ладони ему под рубаху.
И перед тем, как полностью раствориться в ощущениях, Мерлин успевает подумать о том, как же он рад, что кто-то смог взломать его защиту.

*
На следующий день актеры покидают Камелот. Артур с успехом уговаривает Утера разрешить ему покинуть покои, списывая свое временное помешательство на отравление. Гаюс, конечно же, подтверждает его слова. К тому же он не спрашивает у Мерлина, где тот провел прошлую ночь, тем самым ограждая его от всех возможных насмешек.
- У меня есть к Вам один неловкий вопрос, сир, - говорит один из актеров, усаживаясь на лошадь. На таком и взгляд не остановится, такой он неприметный. – Где хранятся самые дорогие сокровища Камелота?
Артур смеется, и его щеки румянятся от напряжения.
- Рядом со мной, - просто отвечает он, но его взгляд выдает насмешку. – Всегда рядом со мной. Счастливого пути. Вы просто волшебно развлекли нас. По правде говоря, вы лучшая заезжая труппа, что бывала когда-либо в Камелоте. Я наслаждался каждой секундой вашего представления.
- Ты же не сказал ни слова правды, верно? – спрашивает Мерлин, когда они провожают процессию заезжих актеров.
- Ну, может два или три, но не более.
- Из тебя теперь вообще правду клещами не вытянешь.
- Скорее всего.
- Мне стоило использовать шанс, пока он был.
- Это точно.
- Но как ты думаешь, есть ли для меня способ узнать твои самые потаенные, самые темные желания и чувства, о которых не знает никто?
- Я думаю, Мерлин, тебе придется научиться самому отличать ложь от правды, - говорит Артур, понимающе улыбаясь.
Мерлин улыбается в ответ и делает глубокий вздох, чтобы не накинуться на Артура на виду у всех. Его сердце просто переполнено любовью и счастьем. Рано или поздно это должно было случиться.





Конец.