Название: Мы сгораем дотла (вихрем света и красок)
Автор: lazy_daze
Перевод: Мэмфис
Бета:  панда хель
Баннер: by  Loks *жмем на баннер*
Пейринг: J2
Рейтинг: NC-17
Саммари: ПВП как он есть)))
Разрешение на перевод: получено
Примечание: переведено на командную игру "Байки-3"





Музыка будто живая, с каждым ударом басов она обволакивает сердце Дженсена, разгоняет пульс до немыслимого темпа. Ему трудно дышать, пол уходит из-под ног, вокруг вихрь красок и оглушительный грохот музыки, какофония света и жара. Не удивительно, что это называют экстазом - его тело наполнено чистым восторгом, головокружительным исступлением, словно ничего, кроме удовольствия, он больше никогда не почувствует, и каждая клеточка его тела тянется к этому удовольствию, жаждет его. Он движется в ритме музыки, потрясающей музыки, танцует так, будто был рожден для этого, и сейчас это его жизнь, каждый удар сердца и поток кислорода в легкие, и если он остановится – то просто умрет.
Дженсен уже не помнит, где раздобыл бутылку воды, но она очень кстати – он поднимает ее вверх, и, приоткрыв рот, позволяет прохладной влаге скользить по своему горлу, касаться губ, оглаживать шею словно ласковым прикосновением чутких пальцев, и улыбается, потому что это так хорошо. Он трет горло, размазывая прохладные капли, и ведет рукой вниз, касаясь ладонью своей обнаженной груди. Опускает голову, расслаблено, лениво, и рассматривает себя - тело блестит от пота и блесток, которыми его обсыпал Томми - о боже, Томми, он офигенный, где же он? Самый классный человек на свете, обалденный, потрясающий. Дженсен снова поднимает голову, выгибает шею, наслаждаясь легкой болью в напряженных мышцах, и осматривается, выискивая Томми взглядом.
Но музыка неожиданно нарастает, бьет настойчивым сумасшедшим ритмом, кричит Дженсену, требует помни обо мне, потому что она любит его, она часть него, и он не должен останавливаться. Его мышцы вибрируют, пульс зашкаливает, кровь грохочет в ушах, и он чувствует жар всех этих красивых тел, что окружают его, и едва ли на ком-то можно увидеть футболку, потому что все они слишком красивы и сексуальны, чтобы прятать себя под одеждой. Одним гибким и плавным движением он вытягивает руки над головой, прогибается в спине и двигается с каждым, кто прижимается к нему. Свет вокруг сходит с ума, заполняя его мир яркими вспышками голубого, розового, зеленого и слепяще-белого.
Он замечает кого-то прямо перед собой - очередная вспышка света на секунду выхватывает силуэт из темноты. Незнакомец кажется иным - созданием, не принадлежащим всей этой горячей, невозможно прекрасной, липкой от пота людской массе, в которой потерялся сам Дженсен. Он подходит ближе - высокий, широкоплечий, обнаженный по пояс, и его кожа вся расцвечена болезненно яркими вспышками цветомузыки, беснующейся вокруг них. Его тело переливается блестками, как и у Дженсена, как и у каждого здесь, и кажется, будто воздух напитан ими, и они подобно влаге оседают на коже.
Незнакомец прекрасен - сильный, улыбчивый, счастливый и взволнованный - он совершенно естественно и уверенно прижимается к Дженсену, мгновенно подстраиваясь под темп и ритм музыки, и Дженсену кажется, будто он и есть сама музыка, воплотившаяся плотью и кровью, чтобы потанцевать с ним. Незнакомец опускает свои большие ладони Дженсену на бедра и двигается с ним, будто единое целое, и пульс Дженсена зашкаливает, горячими ударами расходясь из-под чужих ладоней, а музыка заполняет собой грудную клетку, с кровью растекается по венам, и Дженсен готов поклясться, что она исходит от человека перед ним, будто у него нет своего сердца, только чистый ритм, который своей силой дает Дженсену жизнь и безумие.
Музыка стихает, и на мгновение нет ничего, кроме легкой мелодии пианино, и толпа издает рев, начиная подпевать словам и счастью, а человек перед ним наклоняется ближе. Его кожа идеально гладкая, и Дженсен трогает ее подушечками пальцев, касается нижнего века, заглядывает в его такие умные и добрые глаза, полные огня, мелодии и жизни.
- Ты - музыка, - с широкой улыбкой говорит Дженсен. Глупо, ведь незнакомец и сам это знает, иначе он не был бы так красив.
Незнакомец только смеется в ответ и придвигается ближе.
- Можешь звать меня Джаред, - говорит он, и его дыхание щекочет кожу у уха, а тепло тела будто обволакивает собой. Его руки сильнее обхватывают бедра Дженсена, а губы нежно прижимаются к шее, и в ту же секунду ударяют басы, мгновенно разгоняя пульс Дженсена под себя. Он двигается с музыкой, с Джаредом, покачивает бедрами и изгибается всем телом, и следует за мелодией, опуская руки Джареду на плечи. Он касается его кожи, и ладони покалывает от того, какая она гладкая на ощупь. Джаред ведет руками вверх, касаясь боков Дженсена, и держит его крепко, и потрясающее теплое давление его пальцев будто шелком оглаживает кожу. А потом Джаред большими пальцами обводит его соски, и это почти божественно. Дженсен вздыхает и откидывает голову, наслаждаясь, позволяя свету раскрашивать свою кожу в любые оттенки и пятна, чуть прикрывает глаза и танцует, впитывая ощущение того, как кожа Джареда скользит по его собственной.
Джаред проводит губами по его шее, оставляя яркий блестящий след, будто каждым своим прикосновением он превращает кожу Дженсена в те самые блестки.
- Ты удивительный, - шепчет Джаред, соприкасаясь с ним кончиком носа, глядя прямо ему в душу, видя его всего насквозь, каждую частичку его удивительности - Джаред видит Дженсена, как никто до него. Есть только они, только краски и музыка вокруг них. - Кто ты?
Дженсен улыбается.
- Дженсен. Я здесь. Я твой. - Он никогда не желал принадлежать кому-либо так яростно, как уже принадлежит этому великолепному музыке-свету-теплу-мужчине; он его, они повязаны мелодией, что окружает их. Он чувствует все и хочет больше, хочет впитать в себя энергию - свою и Джареда, - пока их не разорвет на части.
Дженсен жадно льнет к Джареду, круговыми движениями гладит его широкую спину, а потом крепко вцепляется в плечи и притягивает его вплотную к себе. Они оба делают глубокий вдох, когда музыка снова нарастает, уходит в новый ритм, а потом синхронно выдыхают друг другу в рот.
Они будто едины в танце - их тела нераздельны, музыка вокруг них и у них под кожей. Губы Джареда мягкие, они легко оглаживают рот Дженсена, а потом кусают, и зубы словно капкан не дают шевельнуться, уйти от нарастающего удовольствия, держат крепко. Хотя он и сам бы ни за что не отказался от этого.
Дженсен ведет ладонями вниз по спине Джареда до пояса сидящих низко на бедрах джинсов, и его пальцы становятся влажными от пота. Он скользит дальше, касается кожи, потому что от нее, от Джареда невозможно оторваться, запускает руки под пояс джинсов и обхватывает его задницу, которая настолько же совершенна, как и все остальное. Джаред так идеально целуется, и его руки повсюду - одна на бедре Дженсена, притягивая его ближе, другая держит его подбородок, пальцы гладят по линии челюсти, ласкают горячее местечко, где встретились их губы.
Дженсен переполнен страстью, как будто через все его тело пропустили провода - от губ к плечам, и дальше, к нежному участку кожи прямо возле подмышек, - и он может кончить в любую секунду, если только Джаред того пожелает. И Дженсен стонет, громко и протяжно, когда Джаред вновь соединяет их губы и прижимается бедрами к его напряженному члену, посылая волны удовольствия по всему телу.
Джинсы на нем нестерпимо узкие, и сейчас он чувствует это особенно остро - и то, как его ширинка впивается в плоть, и то, как туго сейчас там, где так невозможно хорошо, но все должно быть идеально, этот вечер должен быть идеален, рядом с Джаредом, в этом сумасшедшем ритме. И Джаред знает, конечно знает, ведь он повсюду, и его руки уже на ширинке Дженсена, а потом и на его собственной, и они снова вплотную друг к другу, и их джинсы расстегнуты, и они могут касаться друг друга, тереться друг о друга, и ничто, кроме влажной ткани боксеров, которые зацепились за головку его члена и не сползли ниже, не мешает Дженсену чувствовать Джареда.
Музыка изменилась - потому что это же Джаред, потому что их танец стал сексом, превратился в нечто более темное, вязкое и потрясающее - теперь это непрерывно нарастающий вал, который будет поднимать их вверх до тех пор, пока они не разлетятся осколками света и ритма.
Дженсен закинул ногу на талию Джареда и широко развел бедра, и если бы мог, он бы отдал Джареду все свое тело: расставил ноги, раскинул руки, вытащил сердце из груди и отдал бы Джареду, но они... они музыка сейчас, их танец не может прерваться. Ритм прижимает их бедрами друг к другу, медленное скольжение, которое заставляет Дженсена потечь, размазывая капли смазки по головке своего члена, такого твердого, возбужденного, жаждущего внимания.
Джаред поддерживает его, крепко обнимает за пояс, и Дженсен упирается лбом ему в грудь, поворачивая голову набок, позволяя Джареду наклониться и целовать его шею мягкими, едва ощутимыми прикосновениями, которые будто посылают по всему телу маленькие разряды блаженства, локальные оргазмы в точках соприкосновения. Музыка нарастает, ритм взвывает грохотом ударов, Джаред притягивает Дженсена ближе, еще ближе, прижимая их друг к другу, будто желая сплавить в одно, сделать единым целым.
Дженсен ощущает каждую клеточку своего тела - боль в мышцах, когда он двигается на встречу Джареду в животном темпе, жадно прижимается к его бедрам, трется о него, чувствуя, как влажный член Джареда упирается ему в живот. Он чувствует удовольствие, вязкой патокой сковавшее все тело, помнит каждую секунду этой ночи, и каждый сантиметр тела Джареда, которого коснулся он сам, и каждый сантиметр своей кожи, которого коснулся Джаред - все это нарастает волной, несущей его куда-то вверх-вверх.
Он слышит это удовольствие, чувствует в нарастающем ритме и льнет к Джареду, выгибается ему навстречу, откидываясь назад, позволяя цветному безумию ласкать свою кожу. Волна подхватывает и несет его все выше-выше-выше к пику наслаждения, и он срывается вниз горячими пульсирующими рывками. Джаред держит его, впитывает его удовольствие через кожу, ритм грохочет и дрожит и рвется вверх, и Джаред срывается следом. Дженсен чувствует его дрожь, и пульсацию члена, прижатого к его собственному, но главное - это музыка. Дженсен слышит, как меняется ритм, как мелодия становится тише, размеренней, будто насытившийся зверь.
Дженсену легко, спокойно, и он чувствует себя идеально живым, и вдруг понимает, что Джаред уводит его прочь от шумного танцпола, где они, кажется, пропитали каждого своей страстью, уводит туда, где тише, меньше света и намного спокойнее, хотя музыка до сих пор скребет где-то под кожей, разливается по телу, будто тепло Джаредовых ладоней, которые ласкают его, укладывая на диванчик.
Он хватается за Джареда, чтобы не дать ему исчезнуть, и улыбается, услышав его смех.
- Не уходи, - просит он.
- Не уйду, - отвечает Джаред, усаживаясь рядом, такой красивый, большой, и его кожа блестит от пота, блесток и спермы, а глаза не отрываются от Дженсена, словно ища чего-то. - Спасибо тебе.
Дженсен осторожно запускает пальцы в его волосы, чувствуя их тяжесть и влагу.
- Кто ты?
- Я же музыка, помнишь? - улыбается Джаред.
- Я хочу увидеть тебя снова, - Дженсен улыбается в ответ.
Джаред отворачивается, устремляя взгляд на танцпол, и светомузыка рисует безумные картины на его лице, на его теле, и Дженсен не может прочесть выражение его лица, но чувствуя под кожей музыку, легкость и удовольствие, он уверен, что ничего плохого там нет. В Джареде вообще нет ничего плохого. Даже сейчас, когда его тело успокоилось, а удовольствие спряталось где-то в глубинах памяти до следующего раза опасным, но непреодолимым секретом, Дженсен чувствует, будто может засветиться изнутри от одного только прикосновения Джареда. Джаред гладит его по щеке легчайшими прикосновениями, и Дженсен закрывает глаза, по-кошачьи подставляясь под ласку.
- Я же музыка, помнишь? - снова произносит Джаред. - Я буду там, где будешь ты. Просто танцуй для меня.

*
Позже, когда он трезвеет настолько, чтобы отыскать Томми, и, прихватив свои и его вещи, загрузить их обоих в такси и по домам, Томми говорит, что не видел ни рядом с Дженсеном, ни вообще в клубе никого, похожего на Джареда. Неважно. На коже Дженсена еще остались следы от прикосновений, мышцы расслаблены в послеоргазменной нирване, а его лицо будто отпечаталось на сетчатке глаза. Томми все равно едва ли в себе, и Дженсен уверен, что не придумал все это. Не придумал себе Джареда. И когда они идут прочь от клуба, и Дженсен уже пришел в себя настолько, чтобы снова мыслить здраво и разумно, он все равно прислушивается к затихающему ритму музыки, и не слышит в нем ни намека на прощание.

Конец.
 

@темы: J2, Остапа понесло..., всеплоховсепиздец, маленькие радости большого фрика, выёпываемси, а хуле там, it's ador*k*able, моцк на полке в гипсе, SPN, переводчествую, йа маньягчег, Крипкец подкрался незаметно, дайте пять и облизать!!!